Леди Стерва, 50 - 3 ноября 2011 11:38

Город. Девушка. Осень
Город спал. Старый поезд приходил всегда по одному и тому же расписанию, и он никого не разбудил. В городе царила осень. Она провозгласила всюду серо-желтый цвет и была вполне довольна собой, наверно, поэтому ярко красный зонт единственной пассажирки ей сразу не понравился. Осень решила подразнить приезжую: она засыпала ее мокрыми листьями, и зонт сразу стал, будто нарочно, расписан в кленовый узор. Фонарь на перроне усмехнулся этой шалости, он слишком хорошо знал повадки капризной осени. Но в этот раз, было что-то по-другому, и много повидавшая худая железная лампа, даже не подозревала, что в городе началась сказка.
Она бежала. Не от кого-то, скорее от себя, она еще верила, что так бывает. Она даже не знала, куда ее занесло, просто сошла на седьмой по счету станции. Счастливое число. И все что у нее было в этот глухой ночной час: маленький чемодан и красный, залепленный листьями зонт. Идти ей было некуда. Фонарь услужливо осветил ей купленную в поезде карту города, ему и самому было интересно туда взглянуть, кроме завода, где его придумали, он видел только вокзал и неторопливых сонных горожан. Теперь он рассматривал карту из-за плеча незнакомки и страшно гордился своей полезностью. Карта ей совершенно ни о чем не говорила, разве только, что на каштановом бульваре есть гостиница. Но в сырости осени каштановый бульвар казался таким же далеким, как Елисейские поля.

- Карту неправильно держите, сказал вдруг чей-то голос.

Девушка вздрогнула, фонарь удивился, а в неосвещенном пространстве возникла фигура. Кто-то взял из ее рук карту, перевернул, хмыкнул что-то под нос и вернул карту, на сей раз правильно.

- Правильно вот так.

Фигура развернулась и пошла дальше в темноту. Фонарь мигнул, задумался и потух. Это тоже было частью сказки, хотя, может быть, в нем просто закончилось масло. Это, и правда, был очень старый фонарь. Но это не важно. Важно то, что начался дождь, он и раньше моросил, а сейчас просто заливал все сплошной стеной. Приезжей было немного страшно, ощутимо холодно, и вот тогда…

И тогда она схватила чемодан и стала догонять фигуру. Фигура была довольно высокой и сутулой, и, казалось, ее обладатель даже не замечал дождя.

Дружелюбно держать над ним зонт было бессмысленно, и, догнав его, она просто зашагала рядом.

Он не прогонял ее, не отмахивался, он не замечал ее, равно как и дождь, как и осень, и казалось, само время, давно забыло про него. Наверное, это было в чем-то печально, но это тоже было частью сказки.

Он был учителем, чтобы быть точнее, преподавателем математики в университете. Он снимал маленькую квартирку на первом этаже небольшого коттеджа на Платановой улице. Он был холост. Вечно голоден. И был тайно и безнадежно влюблен в маленькую изящную учительницу ботаники. Он хранил ее фотографию в кармане, в часах, иногда смотрел на нее, где она была в шляпке с розами, и думал о чем-то своем. Жизнь его была точна и размерена, как самая красивая теорема, которую никак не получалось доказать.

К вторжению гостьи он отнесся равнодушно, уступил ей кушетку, разжег камин и погрузился в мир цифр и чисел, где, все было знакомо и привычно. В самом деле: ну не станет же человек, приютивший мокрого котенка, видеть в этом знак судьбы, а эта растерянная девушка никак, даже отдаленно, не напоминала сказочную фею. Ночь уже доживала последние минуты. Незнакомка мирно дремала, а математик решал задачи. В городе не спал только он, сказка и осень.

Следующий день уже с утра был необычным. Во-первых, в квартире пахло кофе и гренками, во-вторых, окна были раскрыты, в-третьих, кто-то напевал какой-то пошлый мотивчик, и, судя по шуму, хозяйничал на кухне. И если первые два обстоятельства еще можно было терпеть, то последнее, было верхом наглости. Только из вежливости математик съел завтрак, попросил не нарушать тишину и обещал днем найти ей жилье.

Она не спорила. Она верила в сказки.

И сказка сказала свое слово. Квартир в городе не было, не было даже съемных комнат, а вся гостиница была занята усатыми господами, которые приехали на ежегодный слет любителей игры в бридж, к слову сказать, до этого в городе про бридж не знала ни одна живая душа. Даже в студенческом городке не было свободного места. Математик злился, математик негодовал, он не любил нарушать свой покой. Но в конечном итоге, он сдался, и разрешил ей пожить у себя…

И все изменилось.

Она ни о чем никогда не спрашивала. Она никогда не убирала у него на письменном столе. Она даже иногда играла с ним в шахматы, правда не умея совершенно. Она никогда не трогала фотографию учительницы ботаники, наоборот, поставила ее на самое видное место. Единственным ее недостатком, была, пожалуй, ее странная манера напевать шансонетки, но она делала это вполголоса, и справедливости ради стоит заметить, что получалось весьма талантливо.

Жители города тепло и радушно встретили девушку. Ее полюбил булочник, и в их квартире всегда были свежие булочки к завтраку, она очаровала продавца цветочного магазина, и у портрета учительницы ботаники всегда стояли свежие цветы. Даже уличные мальчишки перестали дразнить математика «циркулем», что было совершенным чудом. Математика больше не считали отшельником, ему стали улыбаться при встрече и приглашать в гости.

Хрупкая утонченная учительница ботаники тоже изъявила желание знакомства и дружбы с приезжей и к великой радости математика стала частой гостьей в маленькой квартирке. Самое интересное, что и сам математик научился улыбаться. Искренне и со светом в глазах. И было бы нечестно и неправильно сказать, что он улыбался ей, нет, он улыбался завтраку, ужину, уюту, светящемуся окну и своим очевидным победам в шахматы. Но, поверьте, зная его, эт

• 
• 
•